Начинаем размещение фотографий и рассказа Джона Мартина в переводе Константина Голова (редактор А. Денисов)
Все права принадлежат Джону Мартину, который любезно разрешил нам выполнить русский перевод его текста и опубликовать на нашем сайте его фотографии. Итак:

Путешествуя сквозь жизнь

Джон Мартин

Мне было 7 лет, когда мне поставили диагноз синдром Альпорта (Alport's Syndrome,), наследственное заболевание почек, которое я получил от маминой семьи. Это редкое заболевание (2 на 10000) вызывает почечную недостаточность и обычно развивается у людей в возрасте от подросткового до 40 лет. 

Из некоторых из тех, у кого диагностирован синдром Альпорта, в результате поражаются почки. У моей матери Терри и сестры Аллисон тоже есть Альпорт, но поскольку они женщины, есть вероятность, что у них не разовьются симптомы заболевания. Мой дедушка умер в 39 лет от почечной недостаточности, связанной с болезнью Альпорта. Это поразило меня в 1998 году, когда мне было 26 лет.

У меня была биопсия, после которой моя жизнь мало изменилась. Я вырос в основном со своей матерью, но считаю, что мой дом - и в Гросс-Пойнте, штат Мичиган, с ней, и в Колумбусе, штат Огайо, где живет мой отец. Я окончил Южную среднюю школу Гросс-Пойнт и с 1991 по 1996 год учился в Университете Огайо в Афинах, штат Огайо, где и получил степень бакалавра журналистики.

 В школе я проходил стажировку в «Колумбаийском Диспетчере », «Хронике Маскегона» и «Квад-Сити Таймс». После школы я присоединился к фотографам газеты в Сидар-Рапидс, штат Айова.

В течение этого времени я каждые два года ходил к нефрологу на анализы, и это было все. Моя надвигающаяся проблема со здоровьем никогда не мешала моей карьерной цели, хотя фотожурналистика - чрезвычайно требовательная профессия. У меня нет письменного стола или другого места, которое я могу назвать своим в редакции в газеты. Да его и не надо: меня никогда нет на месте. Я прихожу на работу каждый день, забираю свои задания и иду по улицам, в поле или в суд(с 20-30 фунтами аппаратуры). В любой день я могу оказаться по пояс в паводковых водах, летать на вертолете или быть на стадионе.

В 1996 году я прошел обычные анализы с моим нефрологом, доктором Джеймсом Льюисом в Колумбусе, штат Огайо. Он сообщил мне, что мои почки работают отлично.

Перенесемся в декабрь 1998 года. К Рождеству у меня начались проблемы со зрением. Будучи фотожурналистом, я обнаружил, что это довольно проблематично. Я пошел к окулисту, и после нескольких анализов он обнаружил, что мое кровяное давление было на чрезвычайно опасном уровне - 260/140. Из-за этого капилляры в моей сетчатке кровоточили, вызывая помутнение зрения. Через час я был в отделении интенсивной терапии в местной больнице.

Вскоре мои почки начали отказывать. Теперь осталось только около 15 процентов от их функции. Это и поднимало  мое кровяное давление со скоростью космической ракеты. Самым странным было то, что я чувствовал себя хорошо.

Именно тогда меня представили доктору Чарльзу Пручно, терапевту в Сидар-Рапидс. Он объяснил, что потеря функции почек необратима, и мне в конечном итоге понадобится диализ и / или пересадка. Он сказал, что мой креатинин, мера почечной функции, был теперь в 4.6 (406 мкмоль/л) - нормальный диапазон составляет от 0,8 до 1,4 (от 70 до 124 мкмоль/л) - но при успешном управлении артериальным давлением снижение функции почек может быть замедлено или даже остановлено. Это именно то, что случилось. В течение следующих девяти месяцев мой креатинин очень мало менялся.

Фото Девида Ли Хартлага
В следующие мои встречи с Др. Прачно, я сделал свой первый шаг в 6-ти месячной трансплантационной программе – типирование крови. Проходя тестирование, я молился о 2-й группе крови, т.к. у моих 4-х потенциальных доноров, была именно эта группа. Эти два дня прошедшие до получения результатов заставили меня сильно переживать. К счастью, все случилось так как я надеялся. Это очень важно для реципиента и донора - иметь одну и ту же группу крови.* Резус-фактор (отрицательный или положительный) – значения не имеет. Последняя мировая статистика показывает, что людей с 0(1-й группой) – 46%, с А ( 2-й) – 42%, В(3-й) – 8%, а с АВ(4-й) – 4% населения.

Фото Девида Ли Хартлага
На тот случай если мои почки совершенно перестанут реботать еще до трансплантации, я съездил в диализный центр в Мерси Медикал Центре в Седар Рэпидс, для знакомства с сущностью процесса и с окружающей обстановкой. Помню, как, выйдя оттуда, я сказал: « Нет - этот путь не для меня». На первый взгляд всё очень угнетало. Зал был огромным, с 15-ю диализными машинами, к которым был кто-то подключён, и, каждый человек без сомнения, был старше меня лет на 30. Мне бы не хотелось, в подобной обстановке, проводить 12 или более часов в неделю.
Оценивая прошлые события, я могу сказать, что мое мнение осталось прежним. Я позже расскажу о своём диализном опыте.
На фотографии, диализная сестра Пегги Лофферс, рассказывает мне о диализном процессе, демонстрируя сосудистый доступ пациентки Джоанны Шупанитц.

Фото Миранды Мейер
Для того, чтобы получить донорскую почку я должен был быть достаточно здоровым. Это, означает даже что все зубы должны быть вылечены, не говоря уже о полном обследовании. Я обследовался в Северо-Западном Мемориальном Госпитале, 22 октября 1999 года.
Это был чрезвычайно загруженный день . Я встречался с докторами, обследовался и подвергался многократному тестированию.
На фотографии, доктор Лоренцо Галлон, нефролог, собирает данные для моей истории болезни. Перед таким хирургическим вмешательством все должны быть уверены что нет неизвестных медицинских проблем. Разумеется, мой донор будет подвергнут тем же испытаниям.

Фото Миранды Мейер
Один из тестов – ЭхоКГ. Это - запись эховолн, отражающихся от моего сердца. Анализ эхоструктуры показал, что моё сердце в порядке, наличия жидкости в сердечной сумке и отклонения в работе сердечных клапанов нет...

Фото Миранды Мейер
Эхокардиотехник, Антон Шортер, показывает «географию» моего сердца по окончании обследования. Несмотря на то, что окончательное заключение о результатах исследования должен вынести врач, Шортер сказал, что он не видит ничего подозрительного. Позднее доктор подтвердил, что у меня здоровое сердце.

Фото Миранды Мейер
ЭКГ – было последним исcледованием, которому я подвергся в Северо-Западном Госпитале. Это исследование представляет собой прикрепление нескольких электродов вокруг области сердца, на руках и ногах, с помощью которых регистрируют соответствующие электрические импульсы, стимулирующие каждое сокращение сердечной мышцы. Все нарушения в работе сердца или его болезни фиксируются на ленте. Само по себе это исследование безболезненно и длилось минуту.

Фото Миранды Мейер
Доктор Франк Стюарт объяснил мне основы физиологии почек во время моего визита в Северо-Западный Госпиталь. Стюарт – руководитель отделения трансплантации в Северно-Западном Госпитале. Он рассказал о том, что я должен ожидать до, после и во время процедуры трансплантации. Это было моё последнее посещение Госпиталя. Несколько дней спустя мне сообщили, что все мои исследования завершены, и можно приступать к обследованию будущего донора. Представляете, с каким облегчением я вздохнул. Теперь моё внимание переключилось с собственной персоны на донора.

Фото Бузз Орр
Сразу после возвращения из Чикаго я снова вернулся к работе, снова к съемкам игр. Футбольный сезон - лучшее время для фотографа. Каждую осень страницы газет покрываются снимками "Айовских Соколов". Даже в самые провальные сезона "Соколов" мы следовали за ними по городам "Большой Десятки". На этом фото я снят на боковой линии стадиона в Колумбусе (Охайо), в ожидании начала игры между Охайо и Айовой.

Фото Миранды Мейер
На Хеллувин я нарядился в костюм "Реципиента Органов". Рубашка была из фетра и у меня было несколько фетровых органов, которые можно было трансплантировать - куда угодно. Чувство юмора помогало мне справится с этой ситуацией.

С отцом.
Попросить почку у своего ближнего - это очень необычная просьба. Слава Богу, я не должен был просить. В тот момент, когда я сказал друзьям и родственникам о том, что мне нужна новая почка, они без колебаний предложили мне свои собственные. Без рассуждений - риск и последствия не принимались ими в расчет. Мне очень повезло, что я получал такую поддержку. Многие люди, которым нужна новая почка, не имеют семьи или друзей, которые хотели бы или могли бы быть донорами.
Несколько факторов определяют пригодность донора. Группа крови - ключевое понятие, но состояние здоровья донора почти так же важно. Донор, должен быть способен перенести потерю одной почки. Требуется почти совершенное здоровье. Например, курильщики, пациенты с диабетом или люди с высоким артериальным давлением, почти всегда дисквалифицируются. Идеальный донор - это человек в возрасте от 18 до 55 лет.

По группе крови четыре члена моей семьи в конце - концов оказались подходящими потенциальными донорами.
Мой дядя, Билл Кэннон, учитель, тренер и охранник сельскохозяйственной школы недалеко от Бостона.

Моя мачеха, Патти Мартин, сотрудник отдела кадров "Дженерал Электрик", которая живет в штате недалеко от Колумбуса (Охайо), с моим отцом и их дочерью Амелией.

Мой отчим, Ричард МакКлеланд, инженер, живущий в Кросс Пойтн Парк, в Мичигане с моей матерью Терри и их дочерью Эллисон.

Мой отец, Джон Ф. Мартин, вице-президент Pathlore Software. Он, к тому же, занимался триатлоном.

С ноября 1999 по январь 2000, этим четырем кандидатам, были проведены многочисленные анализы крови, с целью выявления наиболее подходящего донора. Они были обследованы на предмет наличия заболеваний и состояний, которые могли бы дисквалифицировать их как доноров. Им было выполнено тканевое типирование, для того, чтобы определить - чью почку мой организм сможет принять.

В январе, 18-го числа, Дина, сестра отделения трансплантации из Северо-Восточного медицинского центра, позвонила мне и сказала, что мой отец - наиболее подходящий донор. Это было не удивительно, так как он был самым близким родственником и находился в исключительно хорошей физической форме.

Я буду всегда благодарен всей моей семье и всем моим друзьям, всем этим людям , которые поддерживали меня в этом тяжелом испытании.

В тот день, ранней осенью, когда я решился начать подготовку к трансплантации, началась своего рода "гонка". Я, конечно же надеялся, что операцию сделают до того, как мне понадобиться диализ.

В течении 4-х месяцев я выигрывал. Мой креатинин рос, но очень медленно. Когда почки слабеют, они теряют способность очищать кровь. В организме начинают скапливаться нечистоты и яды, заставляя человека чувствовать себя больным.
Дело дошло до "последней точки" в конце января 2000 года, когда количество "плохих" дней - сравнялось с количеством "хороших". Я часто просыпался с чувством тошноты и всегда чувствовал себя обессиленным. Если я не имел возможности ночью выспаться в течении 10-12 часов,то на следующий день я вообще был "никакой".
Доктор Прачно предоставил мне возможность "пойти" на гемодиализ. Он сказал: "Это твой выбор, но я гарантирую, что тебе станет лучше, уже в течении недели"
Я же не был полностью в этом убежден.

Я знаю - это клише, но аппараты "искусственная почка" - это чудо науки и техники. Они спасли бесчисленное количество жизней в течении последних 75 лет.
Говоря простым языком, машина "берет" кровь из артерии, "пропускает" ее через фильтр и "возвращает" - в вену. Хотя диализное время может быть разным, однако большинство тех, кто находятся на диализе - диализируются по четыре чеса в день, три раза в неделю.
Некоторые диализные отделения используют машины "high-flux", которые работают быстрее, но не делают диализ так тщательно. Кровь циркулирует со скоростью 400 мл в мин., таким образом, она очищается сотни раз за одну процедуру. Одновременно только пара "чашек крови" находится вне моих вен.

Существует две основных разновидности диализа - гемодиализ и перитонеальный диализ.

Перитонеальный диализ проводят дома, используя собственную брюшину, в качестве "мембраны" для выведения токсинов.
Он должен делаться длительно – 7 раз в неделю. Для получения большей информации о перитонеальном диализе, посмотрите главу «Возможности».
В гемодиализе же - машина "забирает" кровь из артерии, и через фильтр - "возвращает" её в вену. Это происходит 3 раза в неделю и каждый раз - от 2 до 4 часов.
Обычно делается хирургическая операция, для формирования сосудистого доступа: "соединяется" артерия с веной (АВФ) или "ставится" сосудистый протез.
Если пациент нуждается в диализе немедленно и не может больше ждать, когда "созреет" фистула, то на некоторое время, в пах или шею, может быть "поставлено" нечто, называемое "перманентный (постоянный, долговременный) катетер" или "perm-cath".

Т.к. доктор Прачно хотел начать диализ, как можно скорее - мне был установлен именно такой катетер.

Фото Миранды Мейер

Моя драгоценная, Амбер, смотрит как доктор Барнетт объясняет мне, где он расположит катетер в день хирургического вмешательства. Под местной анестезией мне была выполнена часовая процедура установки катетера и через три часа я был дома. Катетер оставался в моей грудной клетке и после трансплантации и понадобилось еще одно хирургическое вмешательство для того, чтобы его удалить.

Фото Миранды Мейер

Болезненным был только внутривенный укол. Внутривенно назначается введение жидкости и анестетик, необходимый для процедуры.

Фото Миранды Мейер

Я заснул и проснулся после установки катетера в комнате пробуждения, а Амбер сидела подле меня.

Хотя во всей этой истории было мало приятного, но я бы не испугался сделать это снова. Я не воспользовался болеутоляющими таблетками, который мне дали в больнице. Нужно сказать, что кроме биопсии почек, которую мне сделали в возрасте 7 лет, никаких других хирургических вмешательств у меня не было.
Единственным недостатком этого было то , что стало явным, что, собственно говоря, будет происходить, когда я получу свою новую почку. Я начал нервничать.

Фото Миранды Мейер

Наличие долговременного катетера в моей груди – делает жизнь менее интересной. Его нельзя было мочить, а принятие душа – вообще не обсуждалось. О таком наслаждении, как принятие горячего душа, я вообще не мог и мечтать долгое время, пока катетер не убрали. Нечем было заменить и мочалку.
А приём ванны, что является обычным для 21 века, возможно только при должной аккуратности, причём вообще не трогая катетер.
А вот диализные пациенты с сосудистым протезом или с фистулой, могут принимать душ, когда этого пожелают.

Фото Миранды Мейер
Перед началом первой процедуры диализа я был предельно тревожен. Хотя я все выяснил и знал, что я дожен ожидать, ничто не может тебя полностью подготовить к этому событию, существенно меняющему твою жизнь.

Я посадил себя на эту машину на 12 часов в неделю, до тех пор, пока не будет сделана трансплантация. Хотя мне не понравилась первая процедура, я не мог отступать.

К счастью, дела пошли хорошо. У некоторых людей бывает тошнота или мышечныне судороги после процедуры, у меня вообще не было никаких проблем.

У меня бывало подташнивание, но быстро проходило. Общее воздействие диализа было великолепным. Я стал энергичнее и мог теперь спать по ночам.

На этой фотографии меня присоединяют к машине*. Чтобы начать диализ, нужно около 15 минут. Сразу по прибытии в центр диализа я взвешивался, мне измеряли температуру и мне назначался укол эпогена. Потом промывался катетер, трубки аппарата присоединялись к катетеру и машина начинала очищать мою кровь.
*(не без погрешностей, по теперешним европейским представлениям. Примечание А.Ю.)

Фото Бузз Орр
Если на 15 машинах лечатся около 150 человек, то неизбежны некоторые задержки. К счастью, задержек было немного и я редко подключался с опозданием.

Фото Бузз Орр

В начале лечения, я боялся, что диализ будет болезненным или, например, будет приносить неудобства. Но, оказалось, что единственной агрессивной процедурой была инъекция Эпогена.

Фото Бузз Орр

Во время каждой процедуры медсестра меняет повязку, закрывающую постоянный катетер. Повязка, приклеенная к моей коже, похожа на знак касты, - запрещено расчесывать кожу под ней или мочить ее.
Расположение повязки часто меняетя, для того, чтобы предупредить повреждение кожи.

Фото Бузз Орр

Каждый вечер, доктор Прачно или его коллеги, заходят в диализный зал проведать пациентов. Доктор Прачно был моим «гидом в путешествии» по диализу, отвечал на все мои вопросы и убеждал, что я на пути к хорошему состоянию.

Фото Бузз Орр

Машина за машиной,
пациент за пациентом, всё на
на диализе является повторением – рутина процессов и форм.

Фото Бузз Орр

За эти 2 месяца я и Амбер изобрели бесчисленные способы - как "убить" время. Мы играли в «Connect Four», «Морской бой», «Uno», «Блек Джек». Я, даже учил играть её в шахматы.

Фото Бузз Орр

Поиск интересных образов с моего диализного места – ещё одна возможность не давать себе скучать.
Некоторые мои фотографии вы увидите в разделе « Из моего объектива».

Фото Бузз Орр

Хотя, я и Амбер никогда не были изначально фанатами ТВ, однако и мы оказались причастны к этой пошлости: « Симпсоны», «Ежедневное Шоу», «Как стать миллионером», «Seinfeld». К счастью, мы смотрели это вперемежку с «Дискавери», чтобы сохранить клетки мозга. …

Фото Бузз Орр

Немногим пациентам посчастливилось быть в обществе человека, который будет сидеть с тобой в течении 4-х часов.

Фото Бузз Орр

Как только я отключался от машины – я сразу же готов был "оказаться по ту стороны" двери, но...
Прежде, чем я уйду, я должен был дождаться окончания манипуляций с моим катетером и записать вес после ГД .

Фото Бузз Орр

Взвешивать себя я должен был каждый раз, до и после ГД, чтобы знать - сколько жидкости должно быть удалено из моей крови.

Например, мой «сухой вес» 60.5 кг. Если я пришёл на ГД с весом 61.5, машина программируется таким образом, чтобы забрать только килограмм воды, которую не могут выделить почки.

Пациенты, с "нулевой" водовыделительной функцией, часто «приносят» от 2 до 4 кг жидкости, удалить которую необходимо на каждом ГД, а это может привести к гипотонии.

Эти пациенты должны всегда ограничивать себя в воде и измерять её содержание и в еде, и питье между диализными процедурами.

Фото Бузз Орр

После 4-х часов - какое облегчение - принять вертикальное положение, размять ноги и выйти за двери.

Фото Бузз Орр

Окончание каждого ГД приближало меня ко дню моей трансплантации.

 

На фото: Внимание Имя 

Обратите внимание, это важная информация, для того чтобы не перепутать пациентов, донора и  реципиента, отца и сына, так как у них одинаковые имена. Похоже, и деда  Джона Мартина звали так же.


1117 Джон Мартин Второй (отец)(донор)


1123 Джон Мартин Третий (сын) (реципиент)
 

4 апреля 2000 – Нельзя полностью подготовить себя к такой операции как эта. Всё оказалось гораздо сложнее, чем обычное пребывание в больнице.
 

Я постоянно ощущал приступы панического настроения и нервозность. Я боялся недооценить психологические последствия такой жертвенной любви, когда тебе дарят свой собственный орган, позволяющий жить долгой полноценной жизнью.
 

Во вторник, 28 марта, мы с Амбер «упаковались» в её машину и направились в Чикагский Северо-Западный Мемориальный Госпиталь, где встретили моего отца. В течение этого дня нам провели несколько предоперационных обследований, а день закончился гемодиализом, который, я очень надеялся, будет последним.
 

В пятницу, 31 марта, мой отец, Амбер и я проснулись около трех часов утра, сделали пару снимков с друзьями, сопровождавшими нас вплоть до самого приемного отделения.
 

Началось длительное ожидание. Операция у моего отца началась в 9 утра. Прошли долгие и томительные часы, прежде, чем мы услышали что операция у моего отца будет несколько более долгой, так как его надпочечник гораздо ближе расположены к почке, чем у большинства людей.
 

Около 2-х пополудни меня перевезли из комнаты на 11-й этаже - в операционную на 17-м и у меня осталась только возможность задать единственный вопрос перед операцией.
 

Через 2.5 часа, после начала операции, я пришёл в себя, а мгновение спустя уже вновь оказался на 11 этаже, который временно стал моим домом до тех пор, пока 3 апреля меня не перевели в отделение Северо-Западного, для амбулаторного лечения. Здесь я оставался ещё до 10 апреля, когда Амбер уже забрала меня домой.
 

Предупреждение - в фотографии, начиная с 13-ой, добавлены элементы графики.



Фото Миранды Мейер


Я знаю, что разделил некоторые личностные свойства с моим отцом, но это стало еще более заметно, когда я увидел это на пленке. Амбер говорит, что она услышала тему из "Сумеречной зоны" в ту секунду, когда впервые познакомилась с моим отцом.



Фото Джона Мартина


Мой отец и я, оба, прошли еще один короткий медицинский осмотр в среду, 29 марта, для того, чтобы убедиться в том, что мы по-прежнему в добром здравии. Мы оба успешно прошли проверку.

Фото Миранды Мейер
Доктор Джозеф Левенталь показывает моему отцу, где будут сделаны разрезы. Разрезов будет пять - четыре маленьких в подреберьях, для введения лапароскопических инструментов, и еще один, подлиннее, ниже и слева, через который доктор Левенталь достанет почку.

Фото Эрика Кампоса


За день до операции я был в отличном расположении духа. Последний диализ был выполнен мне утром в четверг в Северо-Западном центре и остаток дня я провел принимая друзей и родственников, которые приходили поддержать меня.

Фото Эрика Кампоса
 

Ко времени отхода ко сну, в четверг вечером мои нервы стали сдавать. В пятницу мы проснулись в 3 часа утра и не находили себе места по всему госпиталю до 4-х, хотя начало операции отца должно было начаться только еще через 5 часов. Большая часть дня была проведена в ожидании.

Фото Эрика Кампоса
 

Истинный смысл происходящего, того, что мой отец отдает мне орган, чтобы я мог жить, не полностью доходил до меня вплоть до того момента, когда нас развели по отдельным палатам. У меня появилось время подумать об этом перед моей половиной операции.

Фото Эрика Кампоса


Мои нервы сдали окончательно пока я думал об этом в палате. Хуже всего было то, что до моей "очереди" на операционный стол оставалось еще 9 часов. Было еще полным-полно времени, чтобы сидеть здесь и нервничать. К счастью, вся семья пришла ко мне чуть позже утром и помогла мне не сойти с ума. Я знаю, что все должно было быть сделано, но это была моя первая большая хирургическая операция и я не был полностью уверен в том, что я должен ожидать.

Фото Эрика Кампоса


Наконец пришло время проводить отца. Не надо и говорить, что это было по настоящему трудно. Это разрешилось толко когда я пришел в себя после операции.

Фото Эрика Кампоса
 

Я, наконец, понял что случилось. Несколько месяцев, мы оба не могли дождаться, когда этот день наступит. Мы, просто, видели это как нечто само-собой разумеющееся, нечто, что надлежит сделать - почти как деловую операцию.
 

Я думаю, мой отец и я упустили из виду чувства, которые при этом возникают. С того момента я знаю, что мои отношения с отцом никогда не будут прежними.

Фото Миранды Мейер

Мой дядя Билл помог мне отвлечь мои мысли от операции при помощи карточных фокусов. Это сработало. Я забыл все о моей будущей боли секунд на 15 !

Фото Эрика Кампоса

Внизу, в операционной, когда его вводили в наркоз перед операцией, мой отец сжал руку доктора Левенталя.

Фото Эрика Кампоса

Доктора следят по мониторам за введением лапароскопических инструментов, одного за другим.

Фото Эрика Кампоса

Др. Алан Коффрон и Др. Левенталь пользовались четырьмя лапараскопическими инструментами, для большей свободы действий и для иссечения сосудов левой почки моего отца.

Фото Эрика Кампоса
 

Смысл эндоскопической лапароскопии - в слежении за манипуляциями хирурга внутри человеческого тела посредством миниатюрных видеокамер, соединённых с видеомонитором.

Фото Эрика Кампоса

Следом за изъятием почки Др. Коффрон препарирует почечные сосуды для имплантации, а в это время Др. Левенталь внимательно изучает брюшную полость отца и начинает извлекать лапароскоп из отверстия.

Фото Эрика Кампоса

Артерия, вена и мочеточник внимательно исследуются перед погружением почки в специальный холодильник.

Фото Эрика Кампоса

Специальный ледяной охладитель уже стоит в ожидании донорской почки. После погружения почки в этот стерильный контейнер, она будет находиться в холоде до тех пор, пока не завершится операция с донором и реципиент не будет готов для имплантации.

Фото Миранды Мейер

Мой, загруженный медикаментами отец, развлекает мою мачеху Патти, сразу, после обретения сознания.

Фото Эрика Кампоса

Легче всего было пережить момент засыпания.


После получения наркозной "дозы", в трахею поставили интубацонную трубку, через которую моё дыхание контроллировалось в течении 2.5 часов. Слава Богу, что убрали её ещё до моего пробуждения.


И, катетер Фоллея мне поставили ещё в момент моего наркоза, Слава Тебе Господи!


Убирали же его, к сожалению, три дня спустя, когда я был в полном сознании.

Фото Эрика Кампоса
 

На специальной, стирающейся доске, проиллюстрировано - как и где расположится моя новая почка в животе.

" В животе ?" - спросите Вы.

Да, самое распространённое место для донорской почки - живот реципиента, куда она аккуратно вкладывается в полость между тазовой костью и бедром.*
 

В том случае, когда две родных почки представляют угрозу для хозяина, их вообще убирают. И так, да! Я знаю, что теперь у меня три почки. Круто да?

Фото Эрика Кампоса

Др. Франк и Др. Коффрон используют изящные сосудистые иструменты и нити для соединения сосудов донорской почки с теми, что находятся в моём тазу.

Фото Эрика Кампоса

Моя новая почка уже на месте, "подключена" и правильно заработала ещё до того, как был зашит разрез.
 

Мне было так радостно - я так долго ждал этого момента!
 

Анестезия была потрясающей.

Моя третья почка располагалась в тазовом пространстве, где была под защитой крыла подвздошной кости и, к тому же расположена достаточно поверхностно, на случай диагностических исследований.

Перед тем, как спросить хирурга, я спросил другого реципиента - как она ощущала свою новую почку. Она сказала, что никак.
 

Я, однако, чувствовал ее. Может быть это происходило по причине моего относительно маленького роста (5' 9", 135 lb.) и у меня не было достаточно внутренностей*, чтобы скрывать её?

Нельзя сказать, что её можно было бы увидеть под кожей: она располагалась под мышцей. Однако, когда я, лежал на спине и смотрел на свой живот, я видел небольшое выпячивание с левой стороны. И если надавить на кожу в этой области, то в том месте, где расположена пересаженная почка ощущалось уплотнение.

* тут Джон несколько ошибается, пересаженная почка располагается внебрюшинно, так что "внутренности" не при чем. Просто, видимо, подкожный жировой слой у Джона был небольшим, так как рост 5 футов и 9 дюймов (около 179 см) вряд ли можно назвать миниатюрным, а вот вес в 135 фунтов произнать большим нельзя.
примечание редактора

Фото Эрика Кампоса

В то время, как мышечные слои закрываются крепкими швами, кожа прошивается специальным степлером, навсегда(надеюсь)запечатывающим мой живот, внутри которого спрятана почка.

Фото Миранды Мейер
 

Др. Франк Стьюарт объясняет Амбер, моему отчиму Ричарду и моей матери Терри, что операция завершилась и новая почка немедленно заработала!

Выздоравление, после трансплантации почки, курировал второй доктор, тот самый, который зашивал мои разрезы.

Ох, как же это не просто!

Тебя заставляют вставать и двигаться в то время, когда раны тянут и болят, когда в тебе "кричит" одно только желании оставаться в кровати и вообще не двигаться.

Отца увезли из операционной около 14.00, а уже около 19.00, медсёстры прогуливались с ним по этажу. Когда меня перевезли в мою палату, после короткой остановки в постоперационной комнате, отец уже прогуливался около моей двери.

Я тоже, изо всех сил, стремился двигаться, как можно раньше.
Спустя несколько часов, после того, как я был доставлен в палату, медсестра заставила меня встать и пересесть в кресло. Это было очень больно и мне казалось, что я, уж слишком рано после операции стал двигаться, но мне сказали, что это обязательно для процесса выздоровления.

Следующие несколько дней были более волнущими для моего отца, чем для меня. Он кругами гулял по этажу всю субботу. А в воскресение уже прохаживался по дорожке рядом с госпиталем.
Я же проспал всю субботу: набирал энергию для прогулок. Но, в воскресение, уже был чаще на ногах, а в понедельник, с помощью коляски, даже прошёл несколько дверей в сторону палаты моего отца.

Когда я вернулся домой, боль уже была вполне терпимой без обезболивающих препаратов. Следующие три недели мне нельзя было поднимать больше 15 фунтов и ещё через некоторое время - сняли швы и (к счастью) удалили катетер из моей груди.

А ещё через три недели, я уже мог возвратиться к своей работе.

Между тем, я по прежнему должен был сдавать свою кровь несколько раз в неделю. Эти анализы должны были только продемонстрировать - хорошо ли или нет функционируют почки. Предварительные результаты анализов концентрации медикаментов, предотвращающих отторжение, говорили о том, что я вряд ли буду чувствовать себя плохо, во всяком случае - до тех пор, пока почка действительно не станет плохо работать.

Итак, на будущее - результаты были многообещающими. Креатинин, перед операцией трансплантации был чуть больше 8,0, а в понедельник, после операции опустился даже до 2.8 и продолжал падать. Он не был таким низким уже в течении года или более.
Я говорил, что мог ожидать несколько эпизодов реакции отторжения. Но, к огромному счастью, я был в "колее", используя всего лишь минимальную концентрацию иммунносупрессоров.

Фото Эрика Кампоса

Я уже говорил, что вставал и прогуливался на следующий день после операции; что было тяжеле всего - переживание боли, она была для меня - как задание.
Спустя несколько часов после операции, мой отец уже прогуливался по госпитальному коридору.

Медсёстры заставляли меня сидеть в кресле, даже по ночам.
Однако, в субботу, нам было строго сказано, что для выздоровления будет лучше, если мы сидение на месте будем чередовать с прогулками.

Фото Амбер Хант

Один постоперационный шов(слева) и - другой.

И конечно, отец набрал сильно в весе, пока он был в госпитале. Ведь в течении всей операции он был перегружен 7-ю литрами жидкости, которые заставляли его почки интенсивно работать.
Ему было необходимо несколько дней, чтобы вернуться в свою форму.
Прошло несколько недель с момента операций и всё-равно было невыносимо больно смеяться и кашлять. Я даже не мог чихнуть, несмотря на то, что даже научился правильно справляться с болью. Это ощущается так, как если бы тебе открыли швы и засунули внутрь вилку.

Читать продолжение.